опять хрестоматийное

А все-таки, выходит, прав был Сергей Моисеич, утверждая, что моё теперешнее чтение состоит практически полностью из программы средней школы.:)

Закончив "Вия", плавно перетекли в "Тараса Бульбу". Не знаю, что уж там Егор слышит и видит в этой книжке, а вот мое внимание привлекают сейчас совершенно иные вещи, чем в школе. Акценты иначе расставляются.

Вчера читала сцену ночи накануне отъезда Остапа и Андрия на Сечь, про то, как их "старуха-мать" смотрит на них, спящих, и прощается с сыновьями, возможно навсегда. Совершенно не помню из школы, чтобы как-то запомнилась мне их мать как героиня. Что за образ, что за характер? - ничего в памяти не осталось, вроде бы и не было у них матери. Там вообще про неё мало: "только что она "бледная и худощавая", "бедная старуха", Тарас зовет её только "старА", да "не слушай, сынку, матери: она баба, она ничего не знает".

"Одна бедная мать не спала. .... "Сыны мои, сыны мои милые! что будет с вами?
что ждет вас?" - говорила она, и слезы остановились в морщинах, изменивших
ее когда-то прекрасное лицо. В самом деле, она была жалка, как всякая
женщина того удалого века. Она миг только жила любовью, только в первую
горячку страсти, в первую горячку юности, - и уже суровый прельститель ее
покидал ее для сабли, для товарищей, для бражничества. Она видела мужа в год
два-три дня, и потом несколько лет о нем не бывало слуху. Да и когда
виделась с ним, когда они жили вместе, что за жизнь ее была? Она терпела
оскорбления, даже побои; она видела из милости только оказываемые ласки, она
была какое-то странное существо в этом сборище безженных рыцарей, на которых
разгульное Запорожье набрасывало суровый колорит свой. Молодость без
наслаждения мелькнула перед нею, и ее прекрасные свежие щеки и перси без
лобзаний отцвели и покрылись преждевременными морщинами. Вся любовь, все
чувства, все, что есть нежного и страстного в женщине, все обратилось у ней
в одно материнское чувство. Она с жаром, с страстью, с слезами, как степная
чайка, вилась над детьми своими. Ее сыновей, ее милых сыновей берут от нее,
берут для того, чтобы не увидеть их никогда! Кто знает, может быть, при
первой битве татарин срубит им головы и она не будет знать, где лежат
брошенные тела их, которые расклюет хищная подорожная птица; а за каждую
каплю крови их она отдала бы себя всю."

И вот стало мне интересно, сколько же лет было этой старушке? Считаем: детей отдали в киевскую академию "по двенадцатом году", полный курс обучения составлял 12 лет; при этом оба сына приехали к отцу, ещё не закончив полного курса обучения. Ранее читаем про Андрия, что "это дитя было двадцати с лишком лет", при этом сказано, что лица обоих сыновей "были покрыты первым пухом волос, которого ещё не касалась бритва". (Странно немного для мужчин старше двадцати, но это наверное для нашего акселератского века непривычно). Вот и получается, что старшему Остапу было 23-24 от силы года. Теперь, женщин отдавали замуж тогда рано (в ХVIII веке в Малороссии брачный возраст был установлен 18 лет для юношей и 16 лет - для девушек). Получается, что эта бедная, морщинистая, забитая старушка - моя ровесница, ну максимум на пару лет старше.

ПС. Да, и опять Сергей Моисеевич прав! Сорок лет (+/-) - это возраст, в котором женщину иначе как старушкой уже не назовешь.