Елена пишет о простых вещах

Я таки решился заняться оцифровкой огромного фотоархива, собранного моим отцом. Нет таких слов, чтобы передать чувства, переполняющие меня от просмотра чёрно-белых снимков сделанных им. Молодая мама, маленькая сестра, я - малыш, знакомые с детства места, которые сейчас изменились до неузнаваемости.

Папа никогда не расставался с фотокамерой, снимал бесконечно. Техника у него всегда была самая лучшая - несколько фотокамер, в два раза больше объективов, огромный увеличитель, пара глянцевателей, таймеры, фильтры, красные лампы, плёнки, фотобумага, проявочные бочки, банки и мешки с реактивами... Когда он начинал колдовать, взвешивал на весах химикаты, а затем мешая их в длинных колбах, я всё время был рядом.  Печать фотографий - вообще было самым ярким событием. Она проходила в нашей маленькой хрущёвской ванной комнате. Увеличитель располагался на стиральной машине, на ванну, наполненную холодной водой для промывки готовых фотографий, укладывалась пара широких ДСПэшных панелей, превращая всю площадь в большой стол. На столе расставлялись ванночки с проявителем и закрепителем. Двери ванной плотно занавешивались брезентовой шторой. Всё было продумано и оборудовано не хуже, чем в любой профессиональной фотолаборатории. Я с детства знал наизусть весь процесс создания фотографий - от заправки плёнки в фотокамеру до обрезки готовых фотографий на резаке. Ну да ладно...

Первым делом были оцифрованы, по-истине, уникальные исторические снимки...
В августе 1991 года папа в очередной отпуск поехал в санаторий в Истру, чтобы немного подлечиться. В Москву он выезжал часто, т. к. у нас там живут родственники. Да и вообще в этот город он влюблён до безумия, в те времена знал Москву в совершенстве, лучше чем любой коренной житель. Мог часами просто бродить по столичным улицам. И так случилось, что он оказался в гуще событий, круто изменивших историю нашей страны. Думаю, не нужно напоминать, что в то время происходило в столице, да и вообще в стране. Мы у себя дома сидели, как на иголках, беспокоясь за папу. Верхом нашего изумления и радости были несколько кадров, увиденных по телевизору, в центре которых крупным планом показали отца. Это было что-то.



Представляю вашему вниманию часть отснятого им материала в период с 19 по 22 августа 1991 года.

( далее... )

Рождество встречали с мальчиком Витей и его родителями (на снимке он справа). Мы не виделись несколько месяцев, потому что в сентябре Витя пошел в первый класс и был очень загружен.

Так вот: Витя разговаривал! Медленно, подбирая слова, но он говорил с нами на разные темы. Задавал вопросы, отвечал на вопросы о школе и о своих новостях. Это было какое-то чудо.

Витя был последним ребенком, которого усыновили иностранцы в Кемеровской области. То есть реально последним. Его усыновила итальянская семья (семейная пара - пекари, трудяги, и они пекут хлеб для всего своего поселка). Для этого им пришлось три раза летать в Сибирь и жить там.

Кемеровская область стала первой в России, где было полностью запрещено иностранное усыновление. Не только в США, но вообще любое. Выпендрились. 25 сентября 2013 года областной совет народных депутатов принял решение, в котором, в частности, заявлялось (цитата): «Мы считаем, что усыновление малолетних граждан – внутреннее дело России, внутреннее дело Кузбасса». Около 70 детей, уже познакомившихся с будущими родителями-иностранцами, остались в детдомах и домах ребенка.

Для наших итальянцев выбрали худшее, что было. Напоследок. Кемеровские органы опеки подобрали им Витю, потому что были уверены, что у Вити нет мозга. То есть вообще нет. В четыре с половиной года он не говорил, не реагировал на речь, он не мог ходить по прямой, заваливался на бок. Глаза не могли сфокусироваться на собеседнике. Поэтому четырехлетнего его держали в детском манеже и щедро кололи транквилизаторы. Когда действие укола заканчивалось, он орал, и тут же получал новую дозу.

Когда во время первого визита, преодолев семь тысяч километров с двумя пересадками, будущие родители увидели, кого им предлагают, они были в шоке. Но им сказали: или этот, или вы улетаете обратно и начинаете процесс сначала (мучительный процесс сбора справок продолжался год и обошелся в десятки тысяч евро). После бессонной ночи в кемеровской гостинице они решили: берем. Они уже знали, что ждет этого ребенка в России: детская психушка, где он будет лежать годами, привязанный к кровати, потом взрослая психушка, а в 18 лет - дом для престарелых. Они решили дать ему дом, семью, врачебный уход. Где-то глубоко сидела мысль: а вдруг удастся его вылечить?

После положительного решения судьи и пока готовилось решение, к ним в коридоре подошла девочка - секретарь суда, тихо спросила: "Скажите, вы ведь вывозите его на органы?" Те даже не сразу поняли, о чем речь. Переводчица, как могла, объяснила. Судебная девочка прочла в газете, что все итальянцы (именно итальянцы) усыновляют в России детей, чтобы там у себя в Италии в подвале разобрать на органы и потом эти органы продать поштучно.

Прямо из зала суда, не задерживаясь, они вылетели в Москву, и правильно сделали. Дата заседания местного совета, где запретили усыновление, была уже назначена. В Москве была пересадка. Им в голову пришла дурацкая идея сходить с ребенком на знаменитую Красную площадь. Увидев толпу людей, ребенок испугался, у него произошел приступ, он с криком упал на брусчатку, засучил ножками, его затрясло. Родителям ведь не сказали, что ребенок сидел на лекарствах, которые нельзя вот так сразу взять и отменить. Короче, сбежалось всякое ФСО, но отбились, и - в Шереметьево. При прохождении пограничников Витя находился в апатии.

Так спасли Витю.

Родная мать этого мальчика - алкоголичка - умерла, когда ему было четыре месяца, в селе где-то на границе с Монголией.

Наше знакомство произошло так. В конце февраля 2014 года мы гуляли в Монтекатини в парке. Митя катался вокруг нас кругами на велосипеде. Вдруг к нам наперерез бросается женщина и с каким-то отчаянием кричит: "Вы говорите по-русски? Поговорите с ним, пожалуйста". Возле нее стоял пятилетний блондин Витя. Очень модно одетый. Я увидел его широкое русское лицо и сразу понял, в чем дело.

Мы уже знали, что привезенные из России дети при звуках русской речи часто впадают в истерику. Но этот слушал и улыбался от уха до уха. Мама попросила объяснить ему, что чтобы ехать на велосипеде, надо нажимать на педали. Ему, оказывается, купили велосипед, но не смогли объяснить, как им пользоваться. То есть сажали, прижимали его ножки к педалям, но он все равно ничего не понимал, а с велосипеда убегал. В парке они были без велосипеда, и в меру сил мы с Митей стали показывать ему, что к чему, посадив на Митин велосипед. Причем Митя для убедительности говорил с ним и по-итальянски, и по-русски. Витя падал, наверное, ему было иногда больно, но он продолжал улыбаться, как идиот. Потом дети поиграли в мяч. По уверениям его матери, она впервые увидела, как он ногой пытается остановить мяч, у них с мужем это не получалось. До этого дня на мяч он не реагировал.

Пока мы возились с Витей, моя жена беседовала с приемной матерью Вити. Она рассказала об ужасах первых месяцев. Ребенок в четыре с половиной года мало того, что не умел говорить, только мычал, иногда кричал, как павлины в зоопарке, он еле ходил, взгляд его был обращен внутрь себя, кормили его с ложечки, а пить из чашки он не умел - все лилось мимо рта. Первое время в Италии он привычно ходил пить в туалет, зачерпывая ладошкой воду из унитаза, по-другому он не умел. Родители не отчаивались и постепенно, шаг за шагом, обучали его человеческим навыкам.

Потом мы стали встречаться чаще, были у них дома. Вите в его маленькой комнате создали настоящий детский рай, но он уходил спать к родителям, прижавшись к маме.

Но главной задачей было показать его врачам. В Милане есть светило - профессор, специализирующийся на умственно отсталых детях. У него клиника, но туда сложно попасть и это дорого. Они несколько месяцев прождали в очереди, но потом все-таки мама легла с Витей туда, кажется, на целый месяц. Витю проверили с ног до головы на самой современной технике, взяли все анализы, он прошел разные психологические тесты.

Мама вернулась окрыленная: патологий в мозгу не было. Мама четко следовала всем рекомендациям специалистов, и необходимые навыки восстанавливались быстро. Кроме одного: у ребенка была полная атрофия речевого аппарата. Не знаю уж, врожденное или просто потому, что им там никто не занимался. И вот, получив от врача целую книгу с описанием упражнений для языка и рта, она начала ежедневную изнурительную работу. А надо сказать, бизнес у них тяжелый: в пять утра нужно разжигать печь и начинать выпечку хлеба. Раньше они это делали поочередно, но теперь все легло на плечи отца. Мы были свидетелями этого тяжелейшего периода в их жизни, они, конечно, герои. Они даже наняли Вите тренера по плаванию. Велосипед он тоже освоил. Но самым большим сюрпризом были паззлы. Кто-то из знакомых подарил ему коробку с детским паззлом. Родители даже были раздосадованы: нашли что дарить, это же интеллектуальная игра, надо было машинку какую-нибудь со звуком и включающимися фарами. И вдруг Витя сел и, как робот, быстро и ладно, собрал паззл за несколько минут. Отец побежал в магазин и купил ему взрослый набор: паззл из 800 деталей! Витя высыпал все в кучку, попотел пару часов, высунув язык, и собрал и его. Без посторонней помощи.

Когда мы весной к ним приехали, у них в углу лежали коробки с паззлами: стопка была от пола до потолка, клянусь. Он справился со всеми! А потом его вывезли на море, и я своими ушами слышал, как он, бегая по песку, вдруг позвал: "Мама!" Потом мы обедали там же у моря, и он говорил "Да", "Нет", когда ему приносили еду. Он не только держал ложку в руке, он правильно пользовался ножом и вилкой. Но выяснилось, что он довольно упрямый. Если уж "Нет", то его не свернешь. У этого вчерашнего растения появился характер. Этим тоже пришлось заниматься.

Потом его отдали в детский сад, где к нему отнеслись с заботой и пониманием. Он социализировался, прекрасно вписался в детский коллектив. Танцевал вместе со всеми, не ошибаясь в движениях. Петь, конечно, не мог. В сентябре пошел в школу. К этому моменту он уже прилично говорил. Проблемы были только с дикцией, не все звуки одинаково хорошо получались. Очень волновался: покупка рюкзака, выбор тетрадей, фломастеров, карандашей, пенала, линейки, всё такое. Синий халатик (школьная форма), который он прижимал к себе всю ночь, пока не прозвенел будильник собираться в школу.

В школе ему очень нравится. Ему выделен отдельный учитель, который сидит на всех уроках рядом с ним за партой, пока классный учитель стоит у доски. Это, конечно, за счет государства. У него появились в классе друзья. Всех он знает по имени.

Вчера за рождественским ужином мы посадили детей отдельно. Мать снова вспоминала тот первый, ужасный, период. Так как были все признаки того, что Витя не только не говорит, но вообще не понимает, что ему говорят, она взяла итальянско-русский разговорник, который усыновительская итальянская фирма специально выдает всем усыновителям, чтобы они первое время могли общаться со своими детьми, и выучила его наизусть. Может, по-русски поймет быстрее? Вызубрила весь, целиком. Он, конечно, не помог, но вот недавно вдруг произошел такой случай. Они были в бассейне. Он себя не очень хорошо вел, носился туда-сюда и мог упасть на скользкой плитке. Мама крикнула ему по-итальянски: "Basta!" А потом по-русски (всплыло в памяти из разговорника): "Hvatit!" Тут Витя подошел к ней с сказал: "Мама, по-русски надо говорить не "Хватит", а "Стой". И это удивительно. Во-первых, он никогда не говорил по-русски. А во-вторых, усыновленные русские дети (даже те, которые приехали в семь или восемь лет) немедленно забывают русский язык. Мало того, что забывают, они, как я уже упоминал, приходят в панику, когда его просто слышат рядом. Мы с женой это наблюдали многократно. Когда нам говорили: "Вот, познакомьтесь, это Маша, Петя, Вася, которого (которую) мы привезли из России", - мы по наивности начинали говорить с ребенком по-русски. Те, бывало, залезали под стул. Бывало, прятались за новых родителей, крепко их обняв и смотрели на нас как на врагов. Бывали и истерики со слезами. Так что никакого русского, мы это поняли, - им это тяжело вспоминать. Но вот Витя, молчавший до шести лет, вдруг оказалось, что какие-то русские слова помнит.

Вспомнился мальчик - персонаж Фазиля Искандера - который до семи лет молчал, считался немым, а потом однажды подошел к столу, где сидела семья с многочисленными родственниками, и отчетливо им сказал: "Пора сеять озимые!"

Короче, вот так вчера мы провели рождественский вечер.

via laralelya